Title: ПРЕДАТЕЛЬ ( рассказывает начальник разведки “Гюрза” )
Author:
No: 5(166) "Завтра"
Date: 4-02-97

_____
_____В тот день задача была обычная — к утру прибыть в населенный пункт Турти — хутор, чтобы, как бы точнее выразиться, “укрепить установленный порядок”. Задача обычная, цель конкретная, но поневоле заставляешь себя сосредоточиться. Ведь в этих кавказских джунглях, несмотря на все договоры и перемирия, идет война. Сколько бы я ни ходил в горы, но всякий раз сердце начинает учащенно биться. От страха нет лекарств ни для рядового, ни для майора. Но привычные дела загоняют чувство страха в самую глубину души, а подчеркнуто четкие действия моих солдат, их внимание, заботливость рождают какую-то ответную теплую волну, уверенность в том, что мы одно целое. В том, что мы сильны и задача будет выполнена.
_____Отряд небольшой — человек тридцать, “механы” и наводчики не в счет, их задача катить по “ниточкам”, да когда нужно — прикрыть. Разведка любит пеших, как тысячу лет назад, как сто, как десять. Это специфика.
_____Отряд вытянулся в цепочку и за мгновение до начала движения издал общий, почти слившийся в один, щелчок досылаемого в патронник патрона. А уже через минуту цепочка серо-зеленой змеей неспешно втянулась в сырой после дождя лес.
_____Прошли всего километра два — и тут началось. Два духа что-то рыли на липкой серо-бурой обочине дороги. Начали окружать — те бегом. Лес густой, стрелять бесполезно. Да черт с ними, в следующий раз не уйдут. Верно, не последняя встреча. Благо, их сюрприз, управляемый фугас, тут же “вскрыли” саперы. Их у нас двое, парни хоть куда. Одного прозвали “Старый” — тридцать восемь лет набежало, уж сын взрослый. Кстати, он тоже в саперах ходит, в нашей же бригаде. Батек, как узнал, что сын на контракт пошел, дома дела завязал — и к нему. Вместе ходят редко, чтоб наверняка кто-то живым остался. Мерзко, конечно, так думать, но на войне всякое бывает. Другой — “сапер-инвест” (так его прозвали и с тех пор прилипло) Андрюха, образование высшее, учитель. Дочь и жена дома, на Брянщине. Ростом невелик, но уважением пользуется — за мастерство и душевность.
_____Взял я как-то раз Андрея взамен раненого “Лиса” (другой сапер) — ему понравилось в рейды ходить, хоть и стонал поначалу. То раненая нога болит, то сердце покалывает, но сам втянулся да “Старого” за собой притянул. Пара получилась, что надо: возраст да рассудительность плюс опыт и мастерство— саперам без этого никуда.
_____Вышли из ущелья. Перед нами — долина. Узкая, лесистая, обрамленная со всех сторон вершинами — словно гигантская вытянутая чаша. На дне ее — кишлак, а господствовала над долиной гора. Там, по данным агентуры, — база “чехов”.
_____Быстренько установили “самовар” (миномет) и давай вершину обрабатывать. Звон плыл в ушах, упруго содрогалась земля и были хорошо видны ярко-синие разрывы мин в сгущающихся сумерках.
_____— Ладно. Хватит. Утром почистим склоны.
_____Легли спать. Одна треть отдыхает, две — бодрствуют. Таков порядок. Костров не жжем, курим в кулачок. Снайперы и у “чехов” работают неплохо.
_____Подъем. Технику оставляем на месте, с частью ВУНРа (взвод управления начальника разведки) плюс тройка из разведроты. Остальным чуть-чуть воды, по паре кусочков сахара — “солдатских конфет”, — зато побольше боеприпасов. И в путь. Идти сложно. Предательски шуршат сухие ветки и опавшая листва, а под ними то и дело вяжет ноги грязь. Скользко. Слабый ветер шевелит кроны деревьев, заставляя поминутно останавливаться и прислушиваться. Часа полтора идем к вершине, два раза какая-то лесная птица, словно кикимора из сказки, охнула со стоном в листве.
_____Замирали. До боли во лбу вглядывались в полумрак, но вроде все чисто.
_____К пяти утра на месте. Удача! Здесь действительно совсем недавно были “духи” и мы их выкурили. Два блиндажа, окопчик, емкость для воды, три забытых радиостанции, брошенные 12 цинков патронов к стрелковому оружию да ящик 82-миллиметровых мин. В блиндаже — стол, макароны в кастрюле, заправленные томатной пастой, поломанная лепешка, вилки и ложки на семь человек. А на улице, у входа в блиндаж, три засыхающих лужи крови, в одной — “сало” мозгов.
_____— Накормили “чехов” до самых мозгов, — ухмыльнулся Андрей.
_____— Ладно, хорош болтать, они из-за обстрела ушли, но скоро обратно подползут. Будем ждать гостей.
_____Мы отошли в глубь леса. Наткнулись на тропу, сделали засаду. И вновь повезло: не прошло и 20 минут, как услышали хруст ветки, затем быстрые шаги человека. В просвет между деревьями вышел молодой чеченец, смуглый, в черной робе, автомат беспечно болтается за спиной, в левой руке — портативная радиостанция. Шел не таясь. Вероятнее всего, уповал на ошибочное мнение, что “федералы” в лесу ходить боятся, держатся ближе к населенным пунктам и дорогам, тем более ближайший гарнизон в трех десятках километров отсюда.
_____Его подпустили на расстояние пяти метров, и двенадцать автоматов с разных сторон уставились в его грудь. Чеченец вздрогнул, остановился, как вкопанный, рука поползла было по ремню автомата вверх.
_____— Стоять! — шепотом скомандовал я. — Руки!
_____Чечен посерел и медленно вытянул к небу руки. Его тут же разоружили.
_____— Садись! — отрывисто бросил мой зам. — Валера, давай веревку. Будем вешать, суку.
_____Один из солдат снял с плеч РД, присел и расстегнул ранец. Пленник начал дрожать всем телом. Валера, высокий костистый разведчик, стал деловито вязать из капронового шнура петлю. Повешение для мусульманина — страшнее любой пытки. Солдат, убитый без крови, в рай не попадет, как не попадет в рай тот, у кого отрезали уши. Аллах, понимаешь ли, тащит душу на небеса за уши.
_____— Вставай, — рявкнул Валера и набросил “чеху” петлю на шею.
_____— Я все скажу, — завизжал пленник.
_____В душе я аплодировал своим орлам. Молодцы! “Раскрутили” чеха, “раскололи”. Многомесячная война в горах сделала из моих солдат не только опытных воинов, но и отличных психологов.
_____— Покажешь, где твои? — резко схватил его за грудки Валера.
_____— Покажу, дишь тыбля (честное слово по-чеченски).
_____И пленник сразу поник. Челюсть задрожала, глаза как-то сузились, до черноты посинели искусанные губы.
_____В нем боролись старые, как человеческая история, жизнь и смерть. Предательство для жителей гор равносильно смерти, но ведь тебе восемнадцать лет, всего лишь восемнадцать. Хочется, очень хочется жить, ведь совсем ничего не было: ни женщины, ни денег, ни праздников. Все еще впереди. А тут, на тебе: враги, петля, позорная безвестная смерть. Чудовищно, до боли в мозгах хочется спастись. Любым образом, хоть чудом — надо. Одна сторона — смерть, другая — предательство и жизнь. Конечно, если эти русские не обманут...
_____Кричала душа, в венах пульсировало: “Хочу жить! жить! жить!”
_____— Идем! — затравленно-загнанно выдавил из себя чечен, поднялся и как-то неестественно быстро, словно боясь своих слов, шагнул к лесу.
_____Подошел Андрей.
_____— Командир! Разреши, я его пытну. Больно быстро согласился. Как бы не затащил в засаду.
_____В глазах у сапера — холодная ненависть. Андрей умеет допрашивать. Любого молчуна разговорит. Не хотел бы я попасться такому в руки.
_____Бездонные ледяные глаза его топят, затягивают, гипнотизируют, устрашают. В них что-то ужасное, безразличное и беспощадное.
_____— Потом видно будет, — уклоняюсь я.
_____Что сломалось в этом бывшем учителе, откуда столько злобы? Может, это боль ранения или смерть товарища?
_____Этот чеченец скорее всего не по своей воле в банде, ему бы с девкой целоваться. Глаза у пленного воспаленно краснели: наверное, не спал пару суток. Он даже сгорбился под недобрым взглядом разведчиков. Почему-то стало жаль его.
_____— Подожди, Андрей. Рискнем. Кончить его всегда успеем.
_____Андрей зло, недовольно сверкнул глазами, но подчинился. Молча отошел.
_____Пленник вел нас по тропе вот уже полчаса. Вдруг что-то мелькнуло в лиловом просвете между двух огромных грабов.
_____— Всем лечь! — я почувствовал знакомый холодок приближающейся опасности. Группа рассыпалась по кустам. Заняла боевые позиции.
_____Вскоре стали отчетливо слышны шаги нескольких человек. Они то и дело переходили на бег. Это были “чехи”, продвигающиеся по узкой, чуть заметной в молодой поросли тропе.
_____“Чехов” пока только трое. Быть может, это “головняк” — головной дозор, а основной отряд идет за ними? Но узнать это мы не успели.
_____Они вышли прямо на нас. Деваться некуда, будет схватка. Сержант, лежавший метрах в пяти от меня, достал нож, протер потную ладонь о штанину. Вдруг первый чеченец резко остановился, его взгляд упал на пень дерева, за которым притаился сержант. Видимо, что-то заметил. Уловив его движение, сержант приподнялся и, рассчитывая на эффект внезапности поманил рукой маячившего в метрах семи перед ним чеченца. Тот какое-то мгновение стоял не шевелясь, а затем, как ошпаренный, одним прыжком метнулся за дерево. Прямо на стволы засады. Огонь открыли без команды, почти одновременно.
_____Двое “духов”, опрокинутые пулями в упор, рухнули в траву, третий бросился наутек. Вслед ему полетели сотни пуль.
_____— Береги патроны! Мы в духовской зоне. Снайпер, ко мне! Дай ствол.
_____Я взял винтовку и, как учил меня когда-то мой ротный в Афгане, навернул ремень на руку, сложив винтовку и руки в жесткую конструкцию. Прикинул направление бега, прицелился. “Дух” бежал, немного отклоняясь вправо, забыв от страха обо всем, не петляя и не уворачиваясь. Поймал его спину в перекрестье и мягко надавил на курок. Ахнул выстрел, дернулась от отдачи панорама в прицеле. Голова “чеха” лопнула, как спелый помидор, полетели во все стороны кровавые брызги. Тело подлетело вверх и затем грузно шлепнулось в куст ежевики.
_____— Готов! — услышал я над ухом азартный крик кого-то из своих.
_____Забрав оружие, документы и амуницию убитых, группа поспешно возвращалась. “Есть результат”, — торжествовали все. Но надо спешно уходить. Война беспечности не прощает. “Чехи” наверняка оправились от шока и идут по нашим следам.
_____Пленный, нагруженный двумя мешками трофеев, со связанными за спиной руками, бежал босой в середине группы. Разведчик, приставленный к нему, то и дело подталкивал его стволом автомата. “Чех” ослабел, всхлипывал, но останавливаться не рисковал.
_____В лагерь пришли к вечеру. Красное расплывчатое пламя костра мерцало в темноте, бойцы разогревали ужин. Оставшиеся в лагере расспрашивали о стычке в лесу и о захваченном пленнике. Совсем стемнело.
_____— Командир, разреши, я о нем “позабочусь”, — подсел ко мне Андрей.
_____С ним подошли еще несколько солдат, все как-то криво улыбались. Андрей настроил их “кончать” чеча. Бойцы предлагали сразу, Андрей же хотел помучить, оторваться на пленном за увиденных ранее распятых на крестах, обгоревших, со следами ужасных пыток своих сослуживцев, попавших раненными в плен к чеченцам.
_____И тогда я решил иначе:
_____— Андрей, он твой. Ты за него отвечаешь, и пока не выйдем к своим, чтоб с его головы волос не упал. Понял?
_____Андрей изумленно вскинул брови, но приказ командира не обсуждается.
_____— Понял.
_____Прошло трое суток, мы по-прежнему выполняли задачу в горах. Совершили еще пару дерзких налетов, захватили девятнадцать единиц стрелкового оружия и множество боеприпасов к нему. С пленным не расставались, таскали всюду его за собой. Народ даже как-то привык к нему. “Чеху” перестали связывать руки, ел он со всеми, и вообще внес какой-то странный колорит в рейд. Он тащил на себе трофеи и боеприпасы, за что его беззлобно прозвали “верблюдом”. Он и сам отзывался на эту кличку. Заискивающе улыбался, был предупредителен и услужлив. В свободные минуты бойцы проводили “агитацию”, объясняя ему наивно, по-солдатски, свое “понятие” войны, ее правды. Но настала пора уходить, был получен приказ вернуться в бригаду.
_____Надо было решать судьбу пленного. Я не хотел его смерти и обдумывал слова в его защиту перед подчиненными. Так уж заведено, что в разведке каждый имеет право голоса, но приказ командира не обсуждают. Однако хотелось, чтобы судьбу пленника “по-хорошему” решила вся разведрота.
_____Вечером ко мне опять подошел Андрей. Он мял в руках косынку и весь его вид говорил, что он хочет что-то сказать с глазу на глаз.
_____— Говори.
_____Андрей вытащил пачку сигарет, ловким щелчком вытолкнул до половины две сигареты.
_____— Закурим, командир? — предложил он.
_____Затянулись, сизый дым растаял в сумерках.
_____— Говори, чего тянешь?
_____— Я сразу к главному, хорошо? Командир, может, отпустим “чеха”? Что он нам за добро? Пусть дышит.
_____— Ты о ком? — словно непонимающе спросил я, “додавливая” Андрея на столь милое моему сердцу решение.
_____— О “чиче”. Пусть нас всю жизнь вспоминает. Да и мужики не против. Свою жизнь он отработал. Скольких “духов” нам сдал. Такие люди нам нужны. Пусть живет.
_____— Согласен. Отпустите утром.
_____...Наливался раскаленной дневной белизной восход. В суете сборов, выполняя необходимые распоряжения, подтягивая на себе снаряжение, клацая затворами, солдаты подходили к пленнику. Прощались. Кто сухо-презрительно, кто панибратски хлопал по плечу, кто степенно, спокойно. Чеченец всем улыбался: блестя чернотой зрачков, что-то бормотал на своем языке и слезы катились по покрытому слоем пыли лицу. Он что-то бубнил себе под нос, каждый раз повторяя: “Дишь тыбля”.
_____Хрипло взревели двигатели боевых машин, лязгнули гусеницы. “Бээмпэшки” тронулись в путь.
_____— Скорость давай! — крикнул я “меху”. В зелени леса растворилась одинокая фигурка чеченца.
_____Я лежал на броне, облокотившись спиной на башню. Вспоминал события последних дней и словно впервые осознавал, казалось бы, давно услышанное и известное понятие — “русский характер”. А как еще назвать эту отходчивость, душевную жалость к безоружному противнику, столь свойственную русскому человеку?
_____Андрей в полудреме откинулся на плечо одного из разведчиков. О чем он думал, что ему грезилось?
_____На душе у меня было светло, потому что мои солдаты, несмотря на горечь потерь, ужасы войны, способны вот так просто дать свободу пленному, простить врага, проникнуться к нему жалостью, принять как своего...
_____Рейд заканчивался. Война продолжалась.
_____
Подготовил капитан Владислав ШУРЫГИН

В СПЕЦНАЗЕ У “ГЮРЗЫ”
Author: Владислав Шурыгин
No: 43(204)
Date: 28-10-97

Нудный ледяной осенний дождь то лениво сыпался противной мокрой взвесью, и все вокруг тонуло, растворялось в сырой туманной мгле, то вдруг с порывами ветра начинал с остервенением стегать спины, руки, лица колючими вениками знобящих капель.
— Погода из цикла “мечта разведчика”, — бодро подытожил “Гюрза” — наш старинный добрый друг, командир роты специального назначения армейской разведки. “Гюрза” был легендой Чечни. Мы познакомились с ним в те дни, когда войска штурмовали Бамут и его разведка, обойдя дудаевцев с тыла, неожиданно и беспощадно обрушилась на боевиков, решив судьбу доселе неприступной крепости. Там, в Бамуте, и состоялось наше знакомство.
Потом “Гюрза” и его люди были первыми, кто в Грозном пробился к координационному центру, окруженному боевиками. За этот подвиг его представили к званию Героя России, да только до сего дня представление то где-то ходит...
И вот теперь, после почти полуторагодовалой разлуки, судьба вновь свела нас. Мы приехали писать о войсковых разведчиках, и на вокзале одного их древних русских городов нас встречал собственной персоной “Гюрза”. “Гюрза” — радиопозывной, с которым он ходил по Чечне. В “миру” же он носит красивое русское имя Алексей.
Спецназ грузился для выхода в поле на учения. Палатки, дрова, термосы, брезент, боеприпасы, радиостанции. Спецназ, как средневековая дружина, отправляясь в поход, все берет с собой для автономного существования. От кольев для палатки до тушенки, бинтов, ложек, лопат. Поэтому старшина разведроты — личность особая. В голове он должен держать сотни всяких мелочей, ничего не упустить, ничего не забыть.
— В такую погоду разведчику “за счастье” работать, — рассказывает “Гюрза”. — Все по норам да по домам сидят. Однажды в такой дождь мы целую толпу “чичей” (чеченцев) “забили”. Они в горах привыкли бродить, как у себя дома, не ждали, что мы туда полезем. Вот в такой ливень мы в лесу на склоне и нашли их лагерь. Они по землянкам забились. Грелись, отъедались. Один часовой под кустом сидел, и то, в брезент закутавшись. Ну мы часового из “глушака” сняли, а потом устроили пышный “мухабат”. Пятнадцать автоматов и два “граника” собрали. Карты “духовские”, документы.
Дождь, непогода для разведчика — самое милое дело...
Разведгруппы уходили на задание. Одни готовились к засаде, другие к штурму командного пункта противника. Разведчик-спецназовец в поле чем-то сродни серому волку. Все и вся в тылу противника против него. Противодиверсионные группы и заслоны, сигнализация и прочесывания, часовые и наблюдатели. Каждый день, каждый час, каждую минуту на разведчиков идет беспощадная охота. И самые маленькая ошибка в ней будет оплачена жизнью. Своей и товарищей. Но разведчики не жертвы, нет, они сами охотники. На их стороне дожди и снегопады, болота и овраги. Их друзья — темнота, ветер, и холод. Они способны просачиваться сквозь самые плотные кордоны, растворяться бесследно в, казалось бы, пустом поле. Они упрямы и беспощадны. Спецназ не знает жалости, но и сам пощады ни у кого не просит...
Вооруженные Силы России переживают сегодня тяжелые времена. После обвальных сокращений, хронических неплатежей армия полупарализована. Боевая учеба сведена на нет отсутствием топлива, боеприпасов, ресурсов, техники. С особенной силой эти проблемы бьют по элите Сухопутных войск — по армейской разведке.
После развала Союза Россия лишилась пяти сухопутных и одной морской бригад “спецназа” Главного разведывательного управления. Оставшиеся бригады были тоже бригадами лишь на бумаге — развернутыми только на одну треть. Но именно они — войсковые разведчики, спецназовцы, чаще всего решали исход сражений чеченской войны. Разведка ВДВ спасла армейцев от полного разгрома в новогоднюю ночь 31 декабря 1995 года, сыграла решающую роль в штурме Грозного. Разведка обеспечила удачный штурм Гудермеса и Аргуна, Старого Ачхоя и Ведено. Разведка всегда шла впереди, прокладывая дорогу пехоте...
— Ну что, пойдем посмотрим, как засаду подготовили? — предлагает “Гюрза”.
Под непрекращающимся дождем мы долго трясемся по рытвинам и ухабам в кузове “урала”. Наконец, машина останавливается. Мы вылезаем. Вокруг поля. Впереди дорога вытягивается через неглубокую ложбинку и уходит в гору.
“Гюрза” направляется к ней. Мы за ним.
Понятно, что это и есть место засады. Глаза привычно обшаривают кустарник и заросли ковыля в поисках “засадников”. Есть! Вижу одного. В густом кустарнике вижу знакомый, характерный, “сучок” ствола винтовки и отсвет камуфляжа.
— Кое-кому лень было хорошенько зарыться, — подначиваю шутливо “Гюрзу”. Шагаю вперед и... из-под каблука слышу тихое и вежливое: “Вы мне сейчас шею сломаете”. Оказывается, я одной своей ногой стою на замаскировавшемся “спецназовце”. Он зарылся в землю между двух болотных кочек. Весь облепленный травой, закамуфлированный краской, он не различим даже с полутора метров.
Гюрза улыбается.
— С бойцом разберется командир. Это, конечно, недостаток, но из машины на ходу его вряд ли различишь...
“Сойдя” с разведчика, я смущенно соглашаюсь.
“Гюрза” машет рукой и “урал” трогается с места. Водитель, как и учили, набирает скорость перед опасным участком, и я уже ожидаю взрыва или стрельбы (а как еще остановить эту гору железа), когда “урал” со всего разлета проваливается передними колесами в глубокую колдобину. Водитель инстинктивно бьет по тормозам и тотчас на подножке из-под колес взметаются бесформенные сгустки — спецназовцы. Щелчки бесшумных пистолетов. Распахнуты двери. “Мертвый” водитель мешком выпадает из кабины. С него тотчас сдирают куртку и кепку. Тело оттаскивают в кусты. Того, кто сидел справа, так же торопливо связывают и грубо забрасывают в кузов. Через мгновение машина трогается с места и устремляется через поле к лесу. Ни выстрела, ни взрыва...
Мы с Василием растерянно смотрим друг на друга. “Гюрза” улыбается.
У леса идет допрос “пленного”. Связанный по рукам и ногам прапорщик, одетый в форму вероятного противника, что-то быстро, взахлеб объясняет на английском командиру группы — высокому, сухому старшему лейтенанту. Закамуфлированный до неузнаваемости, весь в пучках ковыля и веток, он коротко и жестко спрашивает о чем-то “пленного”. Тот опять взахлеб что-то лепечет. Сыпятся цифры, фамилии, звания.
— Наша гордость, — кивает “Гюрза”, — молодец мужик. Свободно говорит на английском и французском.
“Гордость” сейчас имеет далеко не лучший вид. Весь в грязи, мокрый, связанный, со здоровой шишкой на коротко стриженном затылке.
Допрос окончен. Командир отходит. Бойцы подхватывают “пленного” под руки, переворачивают. Один из них коротким движением достает блеснувший пистолет и приставляет его к затылку “языка”.
Обывателя, конечно, покоробит эта жестокость. Но нет в ней “антигуманнности” или “презрения к морали”. Это страшная необходимость. Группа находится в глубоком тылу врага. До фронта несколько сотен километров. Тащить “языка” на себе — это значит связать себя по рукам и ногам. Оставить в живых — значит ”засветиться” и немедленно погибнуть... Ведь главное оружие разведчика — скрытность. Самая подготовленная разведгруппа, с самими опытными и отлично вооруженными бойцами все равно бессильна в чистом поле против обычной стрелковой роты. Слишком не равны силы...
Окончание допроса на языке “спецов” называется “проконтролировать”...
Жестоко? Да. Война жестокая штука.
Мой товарищ спросил одного из разведчиков “Гюрзы”: “А что же делать, если кто-то будет ранен?
— Легко раненый такой же боец, как и все. А тяжелому оставляют пистолет с одним патроном...
— Мужество “спецназовца” — поняв, что ты обуза для товарищей, избавить их от себя, — сказал еще когда-то в Чечне мне один из командиров одной из разведгрупп. Ведь от успеха действий группы зависят жизни не только твоих друзей, но и тысячи, десятки тысяч других. “Спецназ” ГРУ применяется по особо важным объектам. Пусковым установкам ракет, складам ядерных боеприпасов и им подобным.
Чаще всего “спецназ” — это билет в одну сторону. Возвращение группы не предусматривается боевыми уставами. После выполнения основной задачи все оставшиеся в живых либо пытаются самостоятельно пробиться к своим, либо стараются создать на территории, занятой противником, партизанский или повстанческий отряд. Если, конечно, есть из кого его создавать...
Спецназ не знает пощады и жалости. Но и сам их не просит...
“Гюрза” — удивительный и странный человек. Прошедший за эти годы почти все “горячие точки” бывшего Союза. Воевавший в Афганистане, он не ожесточился, не озлобился. Наоборот. Радушный, приветливый, он по-мальчишески влюблен в свою работу. Категорически отказывается от всех повышений и назначений, считая роту своим домом, своей семьей.
За полтора года, прошедшие после Чечни, “Гюрза” вытащил к себе в роту больше половины тех, с кем воевал в 166-й мотострелковой бригаде. Кого-то вытащил из глубокой пьянки, кого-то буквально подобрал на улице. Кого-то спас от увольнения. Теперь здесь, в его роте, они — опора и костяк. Поэтому не удивительно, что рота “Гюрзы” — одна из лучших в Сухопутных войсках.
Сейчас “спецназовцы” готовятся к открытию памятника погибшим в Чечне. На свои деньги заказали гранитный памятник, своими силами готовится основание под него. День разведчика состоится его открытие. Приедут на него со всех концов России солдаты и офицеры разведки 166-й бригады, прошедшие бок о бок с “Гюрзой” горы и равнины Чечни. Помянут погибших. Обнимутся живые. И это не просто дань памяти павшим или повод для встречи. Это самый главный резерв разведки. Ведь случись вновь беда, полыхни война — и, как сказал “Гюрза”: “Мне роту развернуть по штатам военного времени — два часа. Написать и отправить телеграммы. Все мои через сутки будут в строю. Живые и павшие. Мы же разведка...”

Владислав ШУРЫГИН
Василий ПРОХАНОВ (фото)

"Гюрза"
Когда необстрелянные контрактники приезжают на войну, они даже не знают, с какой стороны прилетает пуля. Чтобы солдаты не шарахались от выстрелов, командир снаряжает Калашников боевыми патронами и поливает очередями над головами подчиненных. Если штабные узнают о такой оригинальной методике, офицера отдадут под суд. Но в Чечне исповедуют другие правила. Чтобы победить, здесь надо быть отчаянным и беспощадным.
Чеченские боевики прозвали эту разведроту бешеной Чтобы их не путали с пехотой, спецназовцы носили черные повязки. В этом был вызов, презрение к смерти, которая охотилась за ними по пятам. Они всегда шли первыми и принимали бой, даже когда численное превосходство было не на их стороне. Могли всемером драться против сорока и выходить из боя победителями. В апреле 96-го под Белгатоем пулеметчик Ромка, стреляя в упор, в полный рост пошел на огневую точку, как Александр Матросов. Его, уже убитого, вытащил из боя Костя Мосалев, которого потом в фильме «Чистилище» под прозвищем Питерский выведет Невзоров.
Через двадцать дней, как только затянется рана, Костя сбежит из госпиталя, чтобы успеть ко второй штурмовке Бамута. Бывший милиционер, школьный учитель, могильщик, шахтер. Кого только не было в этой бешеной разведроте. Их, людей разных профессий и возрастов, война свела вместе, как некая азартная игра без конца и начала. Странное дело – они тосковали по дому, но едва заживали раны, их снова тянуло сюда – таскаться по горам, делить с другом банку консервов, последний патрон и собственную жизнь
«Гюрза»: «Я их всех помню. По именам и по фамилиям. Пусть они останутся при мне. В какой-то мере это наш общий грех. Но они были лучшие. Я их любил и люблю до сих пор. Даже когда они уходят из этой жизни, их места никто не занимает. Кто-то пришел также стоит рядом, как и они, но как бы их место не занято. Кто-то пришел, так же стоит рядом с тобой, как и они, но, как бы , ты ихнее место не занимаешь...»
Алексей Ефентьев был последним командиром бешеной роты. Это он, тот самый легендарный «Гюрза».
Совсем не похожий на кинематографический образ «спецназовца» в кевларовых латах, каким вылепил его автор скандального «Чистилища». Этим кадрам – семь лет. Войска группировки только что взяли Бамут, еще не угасла перестрелка, а разведчики остановились, не испытывая особой радости от победы, потому что потеряли Пашку – второго номера пулеметного расчета.
Я тут недавно, да вот с хлопчиками хожу, на. За последние 7 дней потрясли народец… Жалко только хлопца потеряли…
Тогда, в 95-м, Алексей только принял роту армейской разведки, которая стала смыслом его жизни, его судьбой. Вскоре позывной «Гюрза» знали в Чечне все – и наши, и боевики, назначавшие немалые деньги за его голову. Еще в Афгане его прозвали «Леша - золотое копытце» за то, что там, где он водил свою группу, никогда не было потерь с нашей стороны. О его сверхъестественном чувстве опасности сложили легенды уже в Чечне – на его седьмой по счету войне. Он за секунду мог определить место, куда прилетит мина или снаряд. Мог взять в горы бутылку шампанского, чтобы подарить солдату в день его рождения.
Был у меня в роте настоящий мужик – Петрович, он для меня был и отцом, и верным товарищем…
Вот он – Петрович на кадрах, отснятых семь лет назад в окрестностях Бамута.
Из Смоленска я.
Ты как считаешь, мы правильно здесь воюем?
-Я считаю, что правильно воюем.
А за что?
-Что они натворили до этой войны, это им никогда не простится. Поэтому эту мразь давно уже нужно было каленым железом выжигать.
А там в Москве упорно кричат демократы , что Чеченцы за свою землю воюют, что они хорошие..?
- А этих демократов нужно когда-нибудь сюда привезти , чтобы они посмотрели, что эти боевики здесь творят. Нашего земляка смоленского изуродовали до неузнаваемости, пытали, кожу снимали лоскутами со спины. Как вот их прощать за это? Нет им никакого прощения.
Такие – умудренные жизнью мужики составляли костяк его роты. И в каждом он больше всего ценил характер. Настоящий русский характер, о котором когда-то – еще в детстве, прочитал в рассказе Алексея Толстого.
Был такой момент, что мы чеченца взяли в плен, боевика, ну сначала хотели… Ну как по военному времени… А прошло несколько дней, сам Андрей, который был наиболее тяжелый по отношению к ним, говорит: «Давай, командир, отпустим его, что он нам зазноба?" Нехай живет – отпустили. Андрюха погиб от руки снайпера в Грозном – попадание в голову. А был учитель, преподавал литературу с русским языком в школе на Брянщине. Немножко тяжело мне вспоминать все это… Но просто их характер, обожженный ветрами войны, всплывает как настоящий русский характер.
В тот момент, когда мы отпустили этого боевика – он был молодой 18-летний парень, сначала думал, может и моего сына на таких огненных дорогах пожалеют. Мне в какой-то степени казалось, что я тоже отец этого чеченца. Я был искренне доволен, положив руку на сердце. Я отпустил его и мои бойцы пожелали ему в будущем не воевать. В безоплатном долгу он перед нами. Я был просто потрясен, откровенно радовался, что вот он – настоящий русский характер.
Настоящий характер Алексей показал в августе 96-го, когда Грозный был в руках боевиков, зажавших капканом административные здания и гостиницу с журналистами. Тогда «Гюрзе» за сутки беспрерывных боев удалось без потерь деблокировать проход к Координационному центру и вывести оттуда людей. А потом, когда измотанной разведчикам приказали вытащить из засады пехоту, рота понесла свои самые тяжелые потери. Каждый второй был ранен, каждый третий погиб…
Тяжело… я даже плакал… я скажу, что БМП, которая у меня была, получила 8 пробоин из гранатомета. Я потерял лучших своих людей. Так получилось…
Алексея представили к званию Героя, но власть хотела как можно быстрее забыть о позоре тех дней и представление это так и затерялось в кремлевских кабинетах. Сегодня ему горько вспоминать о том времени. Потому что те, кого пощадила война, оказались не нужны стране. Рота специального назначения, которую он сделал лучшим подразделением спецназа вооруженных сил, была расформирована накануне второй чеченской кампании.
Несостоявшийся Герой России теперь разводит кроликов и мечтает накормить ими армию. Все, чем теперь живет Алексей – это дети, семья и любимая работа. «Гюрза» снял погоны, но сохранил веру в то, что его место в строю скоро займут сыновья. Которые по очереди меряют папину форму, звенящую боевыми наградами.
«Кем хочешь стать? Как папа – разведчиком. Санька – мужик растет… "